Некоторые люди постоянно куда-то торопятся, спотыкаются, бегут, боясь
опоздать. А кто-то никуда не спешит, медленно перебирает ноги, не
опасаясь не прийти вовремя. И тех и других, впрочем, объединяет то, что
много-много лет назад они сделали свой первый шаг, шажочек, который для
каждого был одинаково непростым.
Младенец, ползающий в кроватке, смотря по сторонам, наверное, недоумевает: «Почему я ползаю, а все вокруг так не делают, почему они двигаются не так как я?!». Смотрит на свои крохотные брыкающиеся ножки и думает: «Может и я так могу?!». Упирается в стенку кроватки, пытается встать и падает, а те высокие, которые над кроваткой возвысились, улыбаются. «Что тут смешного, не видите что ли, я тоже ножками хочу ходить!» - реветь начинает карапуз. После нескольких дней-падений, у него получается встать, ручки держатся за краешек кроватки, ножки дрожат чуть-чуть, а дяденьки и тетеньки хлопать начинают, умиляются. «Что это вам здесь? Цирк что ли? Я вам тут не обезьянка!», - возмущается, нахмурив брови, ребенок. Так и ходит днями напролет по кроватке, а иногда, когда опускают на пол, и вокруг неё топчется. «Какой высокий я стал, и ползать не охота уже, только за кроватку держаться нужно, падать очень бо-бо!» - думает про себя маленький великан. А вот самая красивая и добрая женщина пальчик тянет к малютке, малыш одной рукой хватается за палец, а другой все ещё держит край кроватки, боится отпускать. «Наверное, нужно поверить этой женщине, она ж меня постоянно кормит, умывает, в игрушки со мной играет, она даже на меня чем-то похожа!», - рассуждает малыш и расстается с кроваткой, в надежде, что добрая тетя не подведет и не уронит. Не уронила. Держась, вцепившись в тетин палец, неуверенно наступает на пол храброе дитя, пошатываясь из стороны в сторону и неуклюже перебирая ноги. «Уууу, как страшно и как весело, я теперь могу идти за ней куда захочу, то есть куда захочет она!», - идет за ручку человечек. «Какая все-таки добрая женщина, надо каким-то слово её назвать, может АМ-АМ, она всегда так говорит, когда ложку с кашей мне дает, или наоборот МА-МА, так даже веселей, она мне «АМ-АМ», а я ей в ответ «МАМА»? Ладно, потом придумаю и скажу ей!», - думает, спотыкаясь о разбросанные игрушки ребенок. Шагает по дому туда сюда. Только пальцы меняются, сначала женщина добрая рядом придерживает, потом бородатый дядька, а ещё девчонка с косичкой тоже не дает братику упасть. «Я хожу за ручку со всеми, все ходят за мной, отстаньте уже от меня, дайте мне побыть с игрушками наедине, может я не хочу идти в спальню, может мне охота сходить на кухню!», - сердится капризный мальчуган. Гости пришли, зал полный, мама стоит в центре, а за палец указательный сыночек держится, не нравится ему так много народа, кого-то он вовсе в первый раз видит, хотя пару дней назад они уже приходили, ревел тогда он сильно, выгнать, видимо, пытался, вот и сейчас гримасу начинает показывать гостям. «Уф, уйти бы в свою комнату от них от всех к своей кроватке, но без пальца маминого (все-таки МАМА подходящее слово для неё!) не смогу и пару шагов сделать...а может смогу?!», - задумался розовощекий пухляш. Тут мама замечает, что сынок ослабляет хватку, пальчик за пальчиком – и вот руки их разъединились. Вот он стоит, пока просто стоит и не падает. Все вокруг замерли, даже игрушки. Сыночек чуть пошатываясь поворачивает голову и смотрит на маму, как бы спрашивая разрешения: «Можно?». Мама смотрит в ответ и ничего не говорит, и так все понятно: «Иди, сынок!». «Так, соберись, не бойся, ты сможешь, поднимай ногу и ставь, теперь другую!» - успокаивает себя малыш. Вот он поднимает, наклоняется вперед и ставит – самостоятельный маленький шажочек, который на самом деле очень большой, потому что первый и самый главный.
А где-то в сотнях и тысячах километров от этого первого шага стоит старенький деревянный домик, сад кругом в цветах утопает, кошечка по забору бежит за бабочкой, а собака кошку пытается достать. Вечереет уже, в окнах горит свет, цветы на подоконниках смотрят на улицу. В доме тишина, хоть и людей внутри много, мужчины, женщины, дети тоже рядом ходят, кто-то с младенцем на руках. Но нет улыбок на лицах, все как будто замерли в ожидании чего-то, даже цветы на подоконниках. Дед седовласый сгорбился над кроватью, в которой неподвижно лежит старушка, худая совсем, побледневшая, но в глазах ещё не погасла жизнь. Старик черствой рукой мягко и с нежностью держит за руку свою первую и навсегда любовь, все вокруг плачут, а у старика слез уже совсем не осталось, да и у бабушки слезы высохли давно. Дед целует огрубевшими губами морщинистый лоб своей бабки, смотрит потом на неё – улыбнулись друг другу, совсем незаметные улыбки, но они и так все поняли. Держатся за руки, не хочет старик выпускать из своей ладони все ещё теплую кисть, не хочет старик отпускать свою старушку. Тут он замечает, что любимая ослабляет хватку, палец за пальцем – и вот руки их разъединились. Она смотрит на него, он смотрит на неё, молча, и так все понятно: «Прощай, дорогой!», «Иди, дорогая!». Последний вдох как последний шаг, последний маленький шаг для большущей прожитой жизни.
Неважно, торопятся люди куда-то или идут медленно, бегут спотыкаются, боясь не успеть, или не спеша перебирают ноги, уверенные, что прибудут вовремя. Неважно сколько километров они пройдут, сколько шагов за всю свою жизнь натопают. На самом деле важны только лишь два шага, самые главные и тяжелые. Первый, малюсенький радостный шаг и самый последний грустный шаг в бесконечность. Важно лишь то, каким и как человек в эту жизнь вступил, и каким и как он из неё ушел!
Младенец, ползающий в кроватке, смотря по сторонам, наверное, недоумевает: «Почему я ползаю, а все вокруг так не делают, почему они двигаются не так как я?!». Смотрит на свои крохотные брыкающиеся ножки и думает: «Может и я так могу?!». Упирается в стенку кроватки, пытается встать и падает, а те высокие, которые над кроваткой возвысились, улыбаются. «Что тут смешного, не видите что ли, я тоже ножками хочу ходить!» - реветь начинает карапуз. После нескольких дней-падений, у него получается встать, ручки держатся за краешек кроватки, ножки дрожат чуть-чуть, а дяденьки и тетеньки хлопать начинают, умиляются. «Что это вам здесь? Цирк что ли? Я вам тут не обезьянка!», - возмущается, нахмурив брови, ребенок. Так и ходит днями напролет по кроватке, а иногда, когда опускают на пол, и вокруг неё топчется. «Какой высокий я стал, и ползать не охота уже, только за кроватку держаться нужно, падать очень бо-бо!» - думает про себя маленький великан. А вот самая красивая и добрая женщина пальчик тянет к малютке, малыш одной рукой хватается за палец, а другой все ещё держит край кроватки, боится отпускать. «Наверное, нужно поверить этой женщине, она ж меня постоянно кормит, умывает, в игрушки со мной играет, она даже на меня чем-то похожа!», - рассуждает малыш и расстается с кроваткой, в надежде, что добрая тетя не подведет и не уронит. Не уронила. Держась, вцепившись в тетин палец, неуверенно наступает на пол храброе дитя, пошатываясь из стороны в сторону и неуклюже перебирая ноги. «Уууу, как страшно и как весело, я теперь могу идти за ней куда захочу, то есть куда захочет она!», - идет за ручку человечек. «Какая все-таки добрая женщина, надо каким-то слово её назвать, может АМ-АМ, она всегда так говорит, когда ложку с кашей мне дает, или наоборот МА-МА, так даже веселей, она мне «АМ-АМ», а я ей в ответ «МАМА»? Ладно, потом придумаю и скажу ей!», - думает, спотыкаясь о разбросанные игрушки ребенок. Шагает по дому туда сюда. Только пальцы меняются, сначала женщина добрая рядом придерживает, потом бородатый дядька, а ещё девчонка с косичкой тоже не дает братику упасть. «Я хожу за ручку со всеми, все ходят за мной, отстаньте уже от меня, дайте мне побыть с игрушками наедине, может я не хочу идти в спальню, может мне охота сходить на кухню!», - сердится капризный мальчуган. Гости пришли, зал полный, мама стоит в центре, а за палец указательный сыночек держится, не нравится ему так много народа, кого-то он вовсе в первый раз видит, хотя пару дней назад они уже приходили, ревел тогда он сильно, выгнать, видимо, пытался, вот и сейчас гримасу начинает показывать гостям. «Уф, уйти бы в свою комнату от них от всех к своей кроватке, но без пальца маминого (все-таки МАМА подходящее слово для неё!) не смогу и пару шагов сделать...а может смогу?!», - задумался розовощекий пухляш. Тут мама замечает, что сынок ослабляет хватку, пальчик за пальчиком – и вот руки их разъединились. Вот он стоит, пока просто стоит и не падает. Все вокруг замерли, даже игрушки. Сыночек чуть пошатываясь поворачивает голову и смотрит на маму, как бы спрашивая разрешения: «Можно?». Мама смотрит в ответ и ничего не говорит, и так все понятно: «Иди, сынок!». «Так, соберись, не бойся, ты сможешь, поднимай ногу и ставь, теперь другую!» - успокаивает себя малыш. Вот он поднимает, наклоняется вперед и ставит – самостоятельный маленький шажочек, который на самом деле очень большой, потому что первый и самый главный.
А где-то в сотнях и тысячах километров от этого первого шага стоит старенький деревянный домик, сад кругом в цветах утопает, кошечка по забору бежит за бабочкой, а собака кошку пытается достать. Вечереет уже, в окнах горит свет, цветы на подоконниках смотрят на улицу. В доме тишина, хоть и людей внутри много, мужчины, женщины, дети тоже рядом ходят, кто-то с младенцем на руках. Но нет улыбок на лицах, все как будто замерли в ожидании чего-то, даже цветы на подоконниках. Дед седовласый сгорбился над кроватью, в которой неподвижно лежит старушка, худая совсем, побледневшая, но в глазах ещё не погасла жизнь. Старик черствой рукой мягко и с нежностью держит за руку свою первую и навсегда любовь, все вокруг плачут, а у старика слез уже совсем не осталось, да и у бабушки слезы высохли давно. Дед целует огрубевшими губами морщинистый лоб своей бабки, смотрит потом на неё – улыбнулись друг другу, совсем незаметные улыбки, но они и так все поняли. Держатся за руки, не хочет старик выпускать из своей ладони все ещё теплую кисть, не хочет старик отпускать свою старушку. Тут он замечает, что любимая ослабляет хватку, палец за пальцем – и вот руки их разъединились. Она смотрит на него, он смотрит на неё, молча, и так все понятно: «Прощай, дорогой!», «Иди, дорогая!». Последний вдох как последний шаг, последний маленький шаг для большущей прожитой жизни.
Неважно, торопятся люди куда-то или идут медленно, бегут спотыкаются, боясь не успеть, или не спеша перебирают ноги, уверенные, что прибудут вовремя. Неважно сколько километров они пройдут, сколько шагов за всю свою жизнь натопают. На самом деле важны только лишь два шага, самые главные и тяжелые. Первый, малюсенький радостный шаг и самый последний грустный шаг в бесконечность. Важно лишь то, каким и как человек в эту жизнь вступил, и каким и как он из неё ушел!
Комментариев нет:
Отправить комментарий