Выжатый толпой переполненного трамвая, выхожу на остановке, под крышей
которой встать некуда - народ оккупировал всю свободу вокруг, а с небо
вода льется, много воды, сажусь в автобус, где из 46 сидячих мест занято
69, прижимаюсь к входной-выходной двери лицом, едем метр, 10 минут
стоим, опять едем, вновь стоим – тесно, душно, тяжко – утрамбованная
ячейка общества следует в автобусе по маршруту №1.
Похудевший, вымокший вываливаюсь из металлической ловушки на колесах и
плетусь до квартиры, врезаясь в многочисленные плечи окружающих и
запинаясь о каждый выступ на тротуаре. Велосипедист краем руля задевает
меня на приличной скорости, кое-как устоял на ногах, не успел даже
выругаться, уехал проклятый педальщик. Светофор, красный – стоим,
зеленый, опять красный – опять замерли в ожидании отмашки зеленого
человечка. Красный, красный, красный – до квартиры не дойду, наверное.
Вот и девятиэтажка моя, ключ, домофон, не срабатывает с первого раза,
открыл, зашел, лифт, нажимаю, нажимаю, нажимаю – жду... Жму на восьмой,
вверх, рядом мамочка молодая с младенцем, скрип, остановились,
сломались, вызываем мастера, свет погас внутри, младенец заорал, запахло
чем-то. Двадцать минут спасали нас. Застряли в промежности 3 и 4
этажей. Дальше пешком. Пять, шесть, семь, восемь – квартира, дверь,
прихожая, снял туфли, упал в кровать, проснулся – снова пора на работу.
Город как мясорубка или как соковыжималка – превращает многих людей в
фарш и в жмых, особенно слабых, особенно сочных и мясистых.
Отпуск. Домой в село. Лето. Солнце. Ветерок тепленький. На вокзале поселковом выхожу. Дальше своим ходом. Дома деревянные повсюду стоят, красные, зеленые, синие, окна украшены узорами, заборы белые, лебеди из покрышек резиновых отдыхают на лужайках. Машины у гаражей стоят, кто-то моет своих металлических подруг и друзей, ведрами окатывают Ниву и УАЗик. А дети рядом друг друга обливают, хоть мама и не разрешала с водой холодной играть. Курицы на перегонки бегают, перелетают через калитки, чуть не попадают в лапы Тузика и дальше щиплют травку. Тетенька палас несет по двору, забрасывает на забор, берет палку и начинает колотить по нему, пыль развевается по всей улице, а старушки здесь на скамье кряхтят, мол, «что ж за хозяйка такая, пыли-то сколько, тьфу». Кот на дерево взобрался и шипит, это гуси загнали его туда, те шипят, и этот им в ответ. Пацаненок лет десяти рогатку зарядил камушкем и выстрелил, хотел в кота попасть, а угодил в окно. Разбил, мамка выходит, кричит, а мальчик-то уже реветь начинает, женщина, полненькая такая и в футболке обтягивающей, аж жирок видно как вываливается, с корнем выдирает крапиву около дома и идет к сыну. Из баньки дым в небо устремляется, сначала прямо, а потом извивается. А вот и прудик небольшой. Из другой бани выбегают в трусах мужички и бомбочкой прыгают в воду. «Ааах, хорошо!», - доносится оттуда. Тузик тоже прыгнул к ним, а рядом гуси плавают, и палас стирают девушки с девочками. Выходят, один трусы забыл в пруду, потерял, нарвал травы, лопух на берегу нашел и потопал до бани как ни в чем не бывало.
А вот и дом мой. Бревенчатый. Наличники красивые – с папой и братом красили. Забор новенький, лаком до сих пор пахнет – без меня сработали. Брат машину протирает, семерка блестит на солнце, аж глаза слепит. Мама смородину обрабатывает, на табурете сидит и отрезает кустики. Папа пленку для огуречника завертывает, пусть огурчики немного на солнце полежат. Мухтар меня увидел, хотел было загавкать, но одумался и хвостом завилял. Кот Гоша спрыгнул с калитки и тереться стал о ногу мою, о другую теперь, мурлыкает, кушать захотел, наверное. С братом поздоровался, маму обнял, папе руку подал. Наконец-то я там, где мне хорошо. Времени полдень. Мама салат приготовила, супчик наварила. Пирожков с картошкой напекла, ох, как вкусно с молочком, да с холодным. Посидели полчаса и дальше во двор дела делать. Кто-то в огороде, кто-то в гараже, а я беру ведра и воду таскаю в баню, дровишки, береста, чик, с одной спички растопил. Сам хочу все сделать. Отбираю у папы косу и скашивать начинаю траву во дворе, выросла чересчур. Есть газонокосилка, но вот захотелось мне руками поработать, как раньше, лет семь назад на покосе. Тележку заполняю травой и Ромашке отвожу, корове нашей, кормилице. Лом беру, капаю яму, мама кустарники какие-то хочет посадить и цветочки. За землей к речке спускаюсь, два ведра наполнил и обратно вверх, устал, пот не успевает скатиться со лба, солнце сильнее влаги, испаряет сразу. Посадили, закопали, вырастут через какое-то время. Тут и турник рядом, парочку раз-то смогу, наверное, подтянуться – смог и даже не парочку. «Что филонишь-то? Ведра таскать сил нет, а турник лапать есть!», - через весь двор улыбается папа. Тяпка, сапоги, маска-сетка от мошкары надоедливой и давай, окучивать картофельные кусты. Всей семьей машем инструментами, соседи тоже окучивают, а другие соседи шашлык жарят, вот ведь лентяи, хотя может они работенку всю и сделали уже. А когда ощущаешь запах пряностей и специй, ой как не хочется трудиться, не хочется землю рыхлить и жуков колорадских давить, что нет-нет, но попадаются на листочках некоторых. Вечереет, ноги гудят, руки трясутся. Банька готова уже и ждет нас. Но сначала лейка, вторая, третья и вперед по грядкам – морковь, свекла, капуста, лучок, про горох с бобами не забыть бы. Цветы мамины полить, огурцы напоить и клубнику обильно водичкой облить. Большой урожай нынче будет, сами урожай этот вырастили и воспитали. Усталость давит. Но приятная она какая-то, пусть и ноги заплетаются уже, и выжат почти полностью, но на лице улыбка и спокойно и легко внутри, там, около сердца, в душе. Сходили в баню, попарились, даже сил прибавилось как-то. Сидим в беседке, компот пьем, Мухтар лакает водичку из блюдца своего, Гоша свернулся клубочком на табурете, последние лучи заходящего, готовящегося ко сну солнца прикасаются к нашим лицам, желают и нам спокойной ночи. Не кукарекают больше курочки, не шипят гуси, тракторы перестали кричать, коровы мычать, а старушки на скамейке кряхтеть. Тишина, только кукушка вдалеке врет об оставшихся годах и гудит где-то там же приближающийся к местной станции поезд.
Раскачиваемся в беседке. Папа читает газету, мама крема всякие мажет на руки и ноги, брат собирается на машине куда-то уезжать, а я просто сижу и смотрю на них на всех, на дом смотрю, на двор, на улицу, на ту часть села, которую можно увидеть с нашей беседки. Люблю. И больше ничего не надо – ведь и так все уже есть, вот оно все, вот оно – вокруг меня сейчас. А может к черту блеклый город, остаться лучше здесь, в селе, найти работу, дом построить, семью завести и жить в радость себе и своим близким?! Ведь так на самом деле и должно быть. Если тянется сердце к дому родному, не тяни его в обратном направлении, не разрывай его. Не разрывай связь с тем, что с рождения было твоим.
Отпуск. Домой в село. Лето. Солнце. Ветерок тепленький. На вокзале поселковом выхожу. Дальше своим ходом. Дома деревянные повсюду стоят, красные, зеленые, синие, окна украшены узорами, заборы белые, лебеди из покрышек резиновых отдыхают на лужайках. Машины у гаражей стоят, кто-то моет своих металлических подруг и друзей, ведрами окатывают Ниву и УАЗик. А дети рядом друг друга обливают, хоть мама и не разрешала с водой холодной играть. Курицы на перегонки бегают, перелетают через калитки, чуть не попадают в лапы Тузика и дальше щиплют травку. Тетенька палас несет по двору, забрасывает на забор, берет палку и начинает колотить по нему, пыль развевается по всей улице, а старушки здесь на скамье кряхтят, мол, «что ж за хозяйка такая, пыли-то сколько, тьфу». Кот на дерево взобрался и шипит, это гуси загнали его туда, те шипят, и этот им в ответ. Пацаненок лет десяти рогатку зарядил камушкем и выстрелил, хотел в кота попасть, а угодил в окно. Разбил, мамка выходит, кричит, а мальчик-то уже реветь начинает, женщина, полненькая такая и в футболке обтягивающей, аж жирок видно как вываливается, с корнем выдирает крапиву около дома и идет к сыну. Из баньки дым в небо устремляется, сначала прямо, а потом извивается. А вот и прудик небольшой. Из другой бани выбегают в трусах мужички и бомбочкой прыгают в воду. «Ааах, хорошо!», - доносится оттуда. Тузик тоже прыгнул к ним, а рядом гуси плавают, и палас стирают девушки с девочками. Выходят, один трусы забыл в пруду, потерял, нарвал травы, лопух на берегу нашел и потопал до бани как ни в чем не бывало.
А вот и дом мой. Бревенчатый. Наличники красивые – с папой и братом красили. Забор новенький, лаком до сих пор пахнет – без меня сработали. Брат машину протирает, семерка блестит на солнце, аж глаза слепит. Мама смородину обрабатывает, на табурете сидит и отрезает кустики. Папа пленку для огуречника завертывает, пусть огурчики немного на солнце полежат. Мухтар меня увидел, хотел было загавкать, но одумался и хвостом завилял. Кот Гоша спрыгнул с калитки и тереться стал о ногу мою, о другую теперь, мурлыкает, кушать захотел, наверное. С братом поздоровался, маму обнял, папе руку подал. Наконец-то я там, где мне хорошо. Времени полдень. Мама салат приготовила, супчик наварила. Пирожков с картошкой напекла, ох, как вкусно с молочком, да с холодным. Посидели полчаса и дальше во двор дела делать. Кто-то в огороде, кто-то в гараже, а я беру ведра и воду таскаю в баню, дровишки, береста, чик, с одной спички растопил. Сам хочу все сделать. Отбираю у папы косу и скашивать начинаю траву во дворе, выросла чересчур. Есть газонокосилка, но вот захотелось мне руками поработать, как раньше, лет семь назад на покосе. Тележку заполняю травой и Ромашке отвожу, корове нашей, кормилице. Лом беру, капаю яму, мама кустарники какие-то хочет посадить и цветочки. За землей к речке спускаюсь, два ведра наполнил и обратно вверх, устал, пот не успевает скатиться со лба, солнце сильнее влаги, испаряет сразу. Посадили, закопали, вырастут через какое-то время. Тут и турник рядом, парочку раз-то смогу, наверное, подтянуться – смог и даже не парочку. «Что филонишь-то? Ведра таскать сил нет, а турник лапать есть!», - через весь двор улыбается папа. Тяпка, сапоги, маска-сетка от мошкары надоедливой и давай, окучивать картофельные кусты. Всей семьей машем инструментами, соседи тоже окучивают, а другие соседи шашлык жарят, вот ведь лентяи, хотя может они работенку всю и сделали уже. А когда ощущаешь запах пряностей и специй, ой как не хочется трудиться, не хочется землю рыхлить и жуков колорадских давить, что нет-нет, но попадаются на листочках некоторых. Вечереет, ноги гудят, руки трясутся. Банька готова уже и ждет нас. Но сначала лейка, вторая, третья и вперед по грядкам – морковь, свекла, капуста, лучок, про горох с бобами не забыть бы. Цветы мамины полить, огурцы напоить и клубнику обильно водичкой облить. Большой урожай нынче будет, сами урожай этот вырастили и воспитали. Усталость давит. Но приятная она какая-то, пусть и ноги заплетаются уже, и выжат почти полностью, но на лице улыбка и спокойно и легко внутри, там, около сердца, в душе. Сходили в баню, попарились, даже сил прибавилось как-то. Сидим в беседке, компот пьем, Мухтар лакает водичку из блюдца своего, Гоша свернулся клубочком на табурете, последние лучи заходящего, готовящегося ко сну солнца прикасаются к нашим лицам, желают и нам спокойной ночи. Не кукарекают больше курочки, не шипят гуси, тракторы перестали кричать, коровы мычать, а старушки на скамейке кряхтеть. Тишина, только кукушка вдалеке врет об оставшихся годах и гудит где-то там же приближающийся к местной станции поезд.
Раскачиваемся в беседке. Папа читает газету, мама крема всякие мажет на руки и ноги, брат собирается на машине куда-то уезжать, а я просто сижу и смотрю на них на всех, на дом смотрю, на двор, на улицу, на ту часть села, которую можно увидеть с нашей беседки. Люблю. И больше ничего не надо – ведь и так все уже есть, вот оно все, вот оно – вокруг меня сейчас. А может к черту блеклый город, остаться лучше здесь, в селе, найти работу, дом построить, семью завести и жить в радость себе и своим близким?! Ведь так на самом деле и должно быть. Если тянется сердце к дому родному, не тяни его в обратном направлении, не разрывай его. Не разрывай связь с тем, что с рождения было твоим.
Комментариев нет:
Отправить комментарий